Анна на шее (фильм, 1954) — Википедия

Анна на шее

Жанр	драма
Режиссёр	Исидор Анненский
В главных ролях	Алла Ларионова Александр Вертинский Михаил Жаров
Композитор	Лев Шварц
Кинокомпания	Киностудия им. М. Горького
Длительность	82 мин.
Страна	СССР
Язык	русский
Год	1954
IMDb	ID 0046715

«Анна на шее» — советский художественный фильм, снятый в 1954 году Исидором Анненским по своему сценарию, написанному по одноимённому рассказу А. П. Чехова. Лидер кинопроката (31,9 млн зрителей).

Приз — «Золотая оливковая ветвь» на Международном кинофестивале в Италии, 1957 год ^[1]

Содержание

Сюжет[править | править код]

«После венчания не было даже лёгкой закуски…» Антон Чехов пишет в рассказе, положенном в основу сценария картины, о 18-летней девушке Анне, которая, желая помочь своей бедствующей семье, вынуждена была согласиться на брак с 52-летним чиновником Модестом Алексеевичем. После смерти матери её отец, учитель чистописания и рисования в гимназии, Пётр Леонтьич запил; у Пети и Андрюши, младших братьев-гимназистов, не было даже сапог. «Но вот знакомые дамы засуетились и стали искать для Ани хорошего человека. Скоро нашёлся вот этот самый Модест Алексеич, не молодой и не красивый, но с деньгами».

«Когда Косоротов получил орден Святой Анны второй степени и пришёл благодарить (любил супруг припоминать Анне один случай), то Его сиятельство выразился так: „Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее“. В то время к Косоротову только что вернулась его жена, особа сварливая и легкомысленная, которую звали Анной. Надеюсь, что когда я получу Анну второй степени, то его сиятельство не будет иметь повода сказать мне то же самое…»

Аня постоянно думала о том, что хотя она и вышла замуж за богатого, «денег у неё всё-таки не было, и, когда сегодня её провожали отец и братья, она по их лицам видела, что у них не было ни копейки». Супруги стали жить на казённой квартире. Аня целыми днями играла на рояле, или плакала от скуки, или читала романы и модные журналы. Модест Алексеич за обедом говорил о политике, о назначениях и наградах, о том, что семейная жизнь есть не удовольствие, а долг. В обществе Модест Алексеич заставлял Аню подобострастно кланяться людям, имеющим высокие чины. Жадничал, когда Аня просила его что-либо купить ей. Когда Аня приходила навестить отца и братьев, то чувствовала, что они смущаются и не знают, как себя вести. Слабый и добрый отец Пётр Леонтьич по праздникам играл на старой фисгармонии и по-прежнему пил. А братья «Петя и Андрюша, худенькие, бледные мальчики с большими глазами, забирали у него графин и говорили растерянно: „Не надо, папочка… Довольно, папочка…“»

С деньгами у семьи Ани после её замужества стало ещё хуже. Только раз Пётр Леонтьич попросил у Аниного мужа 50 рублей. Модест Алексеич денег дал, но пригрозил, что в последний раз, так как Пётр Леонтьич пьёт, а это постыдно. И братья, приходившие к Ане в гости, тоже должны были выслушивать наставления Аниного мужа: «Каждый человек должен иметь свои обязанности!» Денег Модест Алексеич не давал, но зато он дарил Ане драгоценности, говоря, что эти вещи хорошо иметь про чёрный день. И часто проверял: все ли вещи целы.

Задолго до рождества Модест Алексеич стал готовить Аню к традиционному зимнему балу и даже дал ей 100 рублей на платье. Наступило время бала. Аня блистала, очаровывала даже самых равнодушных мужчин. Аню заметил сам Его сиятельство и пригласил её вести благотворительный базар. Вещи из Аниных рук расходились нарасхват. «Подошёл Артынов, богач. Не отрывая глаз от Ани, он выпил бокал шампанского и заплатил сто рублей, потом выпил чаю и дал ещё сто». Аня «поняла, что она создана исключительно для этой шумной, блестящей, смеющейся жизни с музыкой, танцами, поклонниками». Своего отца она начинала стесняться: «ей уже было стыдно, что у неё такой бедный, такой обыкновенный отец».

На следующий утро после её триумфа к Ане приехал Артынов с визитом, а затем — Его сиятельство. Когда пришёл её муж Модест Алексеич, то «перед ней также стоял он теперь с тем же холопски-почтительным выражением, какое она привыкла видеть у него в присутствии сильных и знатных. И с восторгом, уже уверенная, что ей за это ничего не будет, она сказала, отчётливо выговаривая каждое слово: „Подите прочь, болван!“»

После этого у Ани не было уже ни одного свободного дня, так как она принимала участие то в пикнике, то в прогулке, то в спектакле. Возвращалась она домой каждый день под утро. Денег нужно было очень много, но она только посылала мужу счета или записки: «Подательнице сего выдать 200 рублей» На Пасху Модест Алексеич получил-таки Анну второй степени. Его сиятельство сказал на это: «Значит, у вас теперь три Анны: одна в петлице, две на шее». Модест Алексеич ответил: «Теперь остаётся ожидать появления на свет маленького Владимира. Осмелюсь просить Ваше сиятельство в восприемники». Он намекал на Владимира IV степени и уже воображал, как он будет всюду рассказывать об этом своём каламбуре.

А Аня каталась на тройках, ездила с Артыновым на охоту и всё реже бывала у отца и братьев. Пётр Леонтьич запивал сильнее прежнего, денег не было, и фисгармонию давно уже продали за долг. И когда во время прогулок им встречалась Аня на тройке с Артыновым, «Пётр Леонтьич снимал цилиндр и собирался что-то крикнуть, а Петя и Андрюша брали его под руки и говорили умоляюще: „Не надо, папочка… Будет, папочка…“