Жилец (фильм, 1976) — Википедия |

Жилец
Le Locataire

Жанр	психологический триллер
Режиссёр	Роман Полански
Продюсер	Эндрю Браунсберг
Автор сценария	Жерар Брах Роман Полански
В главных ролях	Роман Полански Изабель Аджани
Оператор	Свен Нюквист
Композитор	Филипп Сард^[1]
Кинокомпания	Marianne Productions
Длительность	125 мин.
Страна	Франция
Язык	французский
Год	1976
IMDb	ID 0074811

«Жиле́ц» (фр. Le Locataire, англ. The Tenant) — фильм по роману Ролана Топора «Призрачный жилец», заключительная часть «квартирной трилогии» Романа Полански, состоящей из фильмов «Отвращение», «Ребёнок Розмари» и «Жилец». Главные роли исполнили сам режиссёр и Изабель Аджани.

Содержание

Сюжет[править | править код]

Скромный конторский служащий Трелковский решает сменить место проживания и переехать на новое место. Он снимает квартиру в обветшалом здании с недружелюбными соседями. От консьержки он узнаёт, что предыдущая хозяйка квартиры, Симона, покончила с собой, выбросившись из окна. Со временем Трелковский начинает всё больше и больше думать о ней, стараясь узнать как можно больше подробностей. Вскоре он начинает винить соседей в её гибели.

В ролях[править | править код]

Роман Полански — Трелковский
Изабель Аджани — Стелла
Мелвин Дуглас — месье Зи
Шелли Уинтерс — консьержка
Джо Ван Флит — мадам Диоз
Бернар Фрессон — Скоп
Лиля Кедрова — мадам Гадерян
Флоранс Бло — мадам Зи
Жозиан Баласко — служащая
Мишель Блан — сосед Скопа
Ева Ионеско — Беттина

Создание[править | править код]

Режиссёр о фильме:

«Для меня „Жилец“ стал очередным доказательством того, как сложно быть одновременно и режиссёром, и исполнителем. Когда начинается съемка, уже невозможно контролировать движение камеры, следить за тем, как играют остальные актеры, а приходится полностью отдаваться роли»^[2].

«Оглядываясь назад, я понимаю, что безумие Трелковского выявляется недостаточно постепенно, что галлюцинации возникают слишком неожиданно. Где-то посередине фильма происходит неприемлемое изменение тональности. Даже утонченные киноманы не любят смешения жанров. Трагедия должна оставаться трагедией. Комедия же, если она переходит в драму, почти всегда обречена на провал»^[2].